Вот, обещала выложить свой опус, выкладываю. Прошу не очень строго судить, он был написан в 19 лет, во время летней сессии (вот чем занимаются студенты, вместо того, чтобы прилежно учить 
). Сейчас я сама отлично вижу его слабые стороны, но не стала ничего менять - пусть он будет именно таким, застывшим во времени. В этом и заключается его особый смак.
Второе. Это, скорее, фанф "по мотивам" "Слайдерс", так как герои очень не похожи на самих себя. Скорее, это просто мои собственные тогдашние мысли, прошедшие через призму любимого сериала. Так что прекрасно пойму, если вы бросите чтение уже на третьей главе. Хотя "долистать" до конца все же советую, вся соль - в последних главах.
И третье. Костяк идеи - не мой, он заимствован из другого фанфа, по скользящим же (двойной фанф получился). Об этом напишу пару слов в самом конце.
Все, поехали.
Г Л А В А I.
Иногда случаются такие вещи, которые ты никак не можешь объяснить. Но если они заставляют нас задуматься о чем-то добром и главном в нашей жизни, то никаких объяснений и не нужно. Надо просто быть готовым следовать за своими чувствами в необъятную звездную даль.
***
Квин устало брел по берегу, подбрасывая ногой камешки, которыми был усыпан берег. Квин был один, и это его радовало. Ему наконец-то удалось вырваться из круга друзей и обо всем как следует подумать. Или - что еще лучше - не думать вообще ни о чем.
Полдень уже миновал, солнце было еще высоко, но уже медленно клонилось к закату. На берегу моря было пустынно - этот уголок купальщики не любили из-за острых скал, разбросанных повсюду в воде, а многочисленные валуны на песке сделали это место непригодным и для пляжа. Однако нигде не было такого чудесного вида на море, как с небольшой скалы, нависающей над самой водой. Квин взобрался на нее и, сев на камень, стал смотреть в морскую даль.
Море ежеминутно меняло свои цвета: нежно-синий становился прозрачно-голубым, потом откуда-то появлялась зеленая волна и окрашивала воду в бирюзовый цвет, затем из столкновения волн рождался багровый вал и по морю разливался розоватый оттенок.
«Интересно, а как выглядит море при разноцветном закате?» - спросил сам себя Квин. Вот когда океан превратится в настоящую палитру красок. Прозрачные воды хранят в темных глубинах все тона мира и еще вопрос, откуда природа земли взяла свои цвета.
Впрочем, может, всех этих превращений и не было. Наверное, мысли Квина рождали разноцветные иллюзии и мир менял краски, словно на него смотрели через радужное стекло.
Квин чувствовал усталость и раздражение. Перемещения становились все утомительнее, мира в группе не было, все точно сговорились портить друг другу жизнь. Кроме того, каждый чувствовал себя мишенью для дикого Рикмена, ибо было непонятно, то ли они его преследуют, то ли это он охотиться за ними, заманивая в глубь Вселенной.
Но бывшие друзья не хотели поддержать друг друга, наоборот, каждый замыкался в себе, жил среди своих мыслей и чувств – и, надо сказать, мысли эти не были радостными. Это были переживания, печаль, чувство вины, потому что в том, что произошло, невольно были виноваты они все. И Квин внезапно понял, что не всегда совместные несчастья объединяют людей. Для того чтобы они наконец забыли все разногласия и соединились, должны произойти еще более жестокие потрясения.
Все старались восстановить мир в группе, но делали еще хуже. Мегги то и дело ссорилась с Уэйд, и с каждым разом взаимные обиды все больше разъединяли их. Ремми безуспешно пытался помирить их, вставая на сторону Уэйд. Квин делал то же самое, но принимал сторону Мегги. И в результате на него злились все трое: Мегги - за то, что не мог навести порядок, Ремми - за невнимательность к «старым друзьям», а Уэйд... она ревновала, теперь Квину стало это ясно. Но что он мог сделать? Он, слава Богу, не был женат и пользовался полной свободой. Никто не мог запретить ему проводить больше времени с Мегги. Что если она ему нравилась?
Ну а Уэйд... С ней бывает так хорошо, но подчас и так тяжело! Быть может, если бы он был таким же страстным, как и она, ему было бы легче. Хотя нет, не в страсти здесь дело. Страсти перегорят - и исчезнут, а вот Уэйд не хочет отпускать его, любит, стало быть. А радует ли это его? Девушка, которую он когда-то любил. А теперь... Может, как раз его любовь и была страстью?
«Все равно! - подумал он. - Пора мне отдохнуть хотя бы немного. Пускай там ссорятся, а я побуду здесь один. Всего лишь вечер, но и один вечер может изменить многое - и примирить с жизнью, и дать судьбе новое направление. Рикмен покинул этот мир, опасности нет. Ребята и без меня обойдутся. Никто не знает, что я здесь. Ни одна душа. Как хорошо!».
И он продолжал смотреть на плещущий океан. Солнце светило на небе, морские цвета все так же сменяли друг друга. На мгновенье облако закрыло путь лучам и багровые отсветы продержались на волнах дольше обычного. Но солнце вновь вышло из-за туч, и по морской глади разлилась такая удивительная светлая голубизна, что море стало полным двойником неба. Так случается или во время страшных бурь, когда небосвод и океан сливаются, или во время ясных затиший. Солнце сияло, облака лениво плыли в вышине, волны ласково шелестели. Берег спал, океан дремал, а небо грезило наяву.
Г Л А В А II.
- Квин! – раздался сверху взволнованный голос. Квин узнал Уэйд. Она быстро спускалась к нему по берегу. Квин вздохнул – и здесь его нашли, нет нигде ему покоя.
- Ну что тебе, Уэйд? – раздраженно проговорил он. – Что еще стряслось?
Она не отвечала и медленно подходила к нему. Уэйд словно была чем-то очень испугана. Но ее движения были плавными и спокойными. Она казалось похожей на человека, которого среди крепкого сна что-то разбудило и перепугало. Но сравнение было бы более точным, если сказать, что затем этот человек снова стал погружаться в сон. Все это озадачило и встревожило Квина. Он никогда не видел Уэйд такой.
Когда он взял ее за руку, она вздрогнула. Когда же Квин посмотрел ей в глаза, то увидел в них, кроме обычной грусти, нечто новое. Он не мог объяснить что, но это заставило его сердце сжаться, и на минуту он лишился дара речи.
- Уэйд! – наконец пробормотал он. – Что произошло? Что тебя так напугало?
- Ничего… - она слегка кивнула головой, указывая на море. – Просто на мгновение вода стала такой красной, и мне почудилось, что волны этого океана
– кровавые! И мне стало жутко… вдруг…
- И все? – недоверчиво спросил Квин.
Уэйд усмехнулась. Тревога уже полностью исчезла с ее лица.
- Ты же знаешь, какая я впечатлительная. Смеяться теперь будешь…
- Совсем нет! – Квин вспомнил, что и ему показалось, будто океан меняет краски.
– Но признаюсь, глядя на тебя, я подумал, что произошло что-то страшное. А тут всего лишь океан…
- Кровавый океан, не забудь! Ничего себе «не страшное», - немного рассердилась Уэйд.
- Ладно, не дуйся. Но согласись, Уэйд, излишняя чувствительность приносит много бед.
- А сам ты разве не впечатлительный человек? Тебя не тревожат грозы, не заставляет задуматься звук дождя, снег не навевает сладкие мечты и море не будит уснувшую душу? Скажи, что это не так и я тебе не поверю!
Квин удивленно посмотрел на нее.
- Ты цитируешь новую книгу? Какую, интересно?
- Свою. Незаконченную, правда…
- Ты странная. Я тебя не узнаю! – он снова внимательно посмотрел ей в глаза. В них больше не было тоски, они стали теплыми и добрыми, хотя и глядели по-прежнему чуть грустно.
- Не бойся, перед тобой не мой двойник! Я твоя Уэйд. Как бы мне хотелось быть твоей!
Квин сделал вид, что не расслышал ее последних слов и отвернулся к морю. Но они продолжали звучать в его голове, словно незримое эхо повторяло их раз за разом.
Некоторое время друзья молчали.
- Как ты меня нашла? – спросил наконец Квин.
- Я знала, где искать. Я чувствовала, куда ты захочешь пойти. Просто стала на миг тобой… поставила себя на твое место, то есть…
«Нет, с ней что-то не так! - думал Квин. – Скорее бы ушла. Вот и отдых! Нет, ничем хорошим это не закончится».
- Уэйд, зачем ты пришла, скажи мне честно?
- Я тебя люблю, - спокойно и просто ответила она.
Квин остался неподвижен, но внутренне вздрогнул. «Ну, что я говорил!» – подумал он. Перед ним встал вопрос: не услышать ли этих слов или все-таки попробовать ответить? Но как дать ответ на вопрос, который вроде бы и не задан?
- Квин, можно попросить тебя кое о чем? – сказала Уэйд как ни в чем не бывало.
- О чем?
- Нет, ты вначале пообещай.
- Нет уж. Ты сначала скажи…
- Ну хорошо, - она улыбнулась. – Ты хотел отдохнуть, верно? Но не обязательно же тебе весь день сидеть на этой скале и смотреть на море?
- И что ты предлагаешь?
- Квин… Ты когда-то любил меня, я знаю… ты знаешь это сам. Представь... Поверь на этот вечер, что ты любишь меня по-прежнему.
- Уэйд…
- И проведем этот вечер вместе! Как настоящие влюбленные. Прощальный вечер нашей любви. Всего один лишь вечер! Пойми, Квин, я не хочу больше ревности и вечных ссор. Я была не права. Ты разлюбил меня, ты любишь Мегги. Но простимся по-доброму. Как друзья. С любовью простимся с любовью, так сказать, - Уэйд снова улыбнулась.
- Но зачем?.. Это тебе так важно?
- Очень! И тебе тоже, ты просто еще не понял этого. Квин, один вечер! И мы будем свободны и уйдем каждый по своей дороге жизни. Но сегодня побудем вместе.
Квин был удивлен и взволнован. Странная просьба. Но что в ней плохого? Возможно, в ней много верного и хорошего. Представить себя влюбленным снова, вернуться в прошлое на вечер – почему бы и нет? Это не будет обманом. Обман – то, как они с Уэйд теперь общаются, ссорясь каждый день. А если этот вечер и будет ложью, то самой доброй и прекрасной… «Если так, то я готов разок солгать и обмануться, - решил Квин. – А вечер пройдет – и все встанет на свои места. Уэйд права». И на его сердце стало легко и свободно.
- Я согласен, - он протянул ей руку. – Итак, до захода солнца мы – влюбленные.
- До захода солнца… - повторила она, улыбаясь.
Квин обнял ее за плечи, и они стали подниматься по берегу.
- Колеснем по городу, посмотрим здешние достопримечательности для начала?
– предложил он.
- Давай, - кивнула Уэйд.
Г Л А В А III.
- Уф, у меня от всех этих выставок голова гудит, - признался Квин. – От брызгов фонтанов мельтешит в глазах, а от мороженого постукивают зубы.
- Тогда предлагаю пойти на природу – нашу прародину, как говорится, - засмеялась Уэйд. – Вот, например, взобраться на эту гору. Здесь написано, – она кивнула на путеводитель, который держала в руках, - что это потухший вулкан.
- Эх, не любитель я альпинизма…
- Не ленись, туда можно по тропинкам подняться. Они своего рода ступеньки. Проложены специально для туристов.
- Ну если так, то идем, - согласился Квин. Правда, без особого энтузиазма.
- Давай пойдем через парк. Там тоже отовсюду природа «выглядывает».
И, взявшись за руки, они направились через парк к горе, которая хоть и была когда-то вулканом, но большой высотой не отличалась.
Уже несколько часов гуляли они и были вполне счастливы. Неловкость, которая очень мешала им вначале, теперь совершенно исчезла, точно все вошло в обычную колею. Нашим «влюбленным» уже не верилось, что все последние месяцы они провели в постоянных тревогах, грусти и ссорах. Они поняли, что лучше всего быть добрыми друзьями.
- Действительно, - говорил Квин, - почему бы нам и прежде так приятно не проводить время? Всем вместе. А мы все часы и даже минуты тратим на ссоры! Вот что глупо!
- И печально, - добавила Уэйд. – А знаешь. Почему нам так хорошо? Потому что мы не играем друг с другом в прятки, не боимся обидеть друг друга, сказав «лишнее». Мы естественны, мы радуемся и жизнь… словно становится лучше.
- Твоя правда. Я и впрямь устал играть роль замученного слайдера. Я опять прежний Квин. И это здорово.
- Или немного новый?..
- Может быть…
Квин посмотрел на сувенирчики – небольшие книжечки размером с половину ладони, что висели у них на шеях.
- Здешние жители – большие книголюбы, - заметил он.
- А что же в этом плохого? В книгах мудрость.
- И занудность… иногда.
- Ах ты негодник! А сам-то в университете ночи за книгами просиживал!
- Да я не против книг вообще. Просто много уж их развелось. И не все достойны одобрения. В одних напишут такое, что становится стыдно, а в других так достанут нравоучениями, что становится кисло. Так и хочется иногда избавиться от этого груза!
- Смотри, какой скорый! Надеюсь, тебе бы не пришло в голову сжигать их, как в «451 градусе по Фаренгейту»? Ничего себе выход!
- Ну конечно же нет! Я бы и сам спасал несчастные книги, как Монтэг. Но ведь столько все же в современных книгах мусора!
- Ничего. Грибов и ягод тоже много. И среди них есть несъедобные и даже ядовитые. Но ты же не станешь есть все подряд?
- Конечно, если я не дурак. Я выбираю.
- И здесь тоже – выбирай.
- Жаль, что ты не доучилась в колледже. Таким бы литератором была!
Уэйд грустно улыбнулась.
- Буду еще… быть может. Где-нибудь. В каком-нибудь мире…
Квин нагнулся к ней.
- Скучаешь по дому? – тихо спросил он.
- Да, - прошептала Уэйд.
- Я тоже. Я готов бы был странствовать целый век, но… перед каждым путешествием хотел бы возвращаться в тот мир, где дом, где моя семья. Где все родное и потому – лучшее.
- А потом бы снова уходил путешествовать, как Одиссей?
- А ты стала бы моей Пенелопой?
- Размечтался! – возмутилась Уэйд. – Ждать 20 лет! Извини уж…
Квин засмеялся.
- Я бы взял тебя с собой. Мы же не в Трою бы поехали.
- А как же Теламак и другие «радости семейной жизни»?
- Ну-у. Пришлось бы подождать мне лет 16.
- А таймер-то на 29 настроен.
- Перенастроили бы. Ну, договорились, значит?
- Договорились! Осталось найти дом.
- За этим дело не станет. С тобой мне Итака будет везде… - сказал он вдруг серьезно.
Уэйд быстро взглянула на него.
- Смотри. Не влюбись на самом деле…
- Ручаюсь за себя, - успокоил ее Квин.
***
В течение часа поднимались они по тропинкам на вулкан. Дорога была не очень крутой, тут и там попадались кустарники и низенькие деревца, в тени которых можно было отдохнуть от палящего солнца. То и дело встречались виноградные насаждения, и наши путники вдоволь наелись дивных ягод. Шли уже долго – оставалось пройти последние две мили.
- Как насчет привала перед последним рывком? – предложил Квин.
- Что ж, давай.
Они опустились на землю в стороне от тропинки. Квин сорвал несколько гроздьев винограду с соседней лозы и, встав на одно колено, как древний рыцарь, вручил их Уэйд.
- Приношу вам, властительница сердца моего, эти живительные ягоды вечной жизни. Отведай, любимая моя!
- Послушай, любимый мой, мы уже съели с тобой столько этих ягод, что жить будем никак не меньше трех «вечностей». Стоит мне закрыть глаза, как я вижу эти грозди!
- А я думал, что ты видишь меня, - Квин тем временем удобно устроился в тени высокого дерева и прислонился к его стволу.
- Да, тебя с виноградом.
- А как же высокие видения любви?
- Все затмил образ винограда.
- Вот так всегда… Проза жизни… - он проглотил несколько ягодок, - зато вкусная.
Они задумались на минуту.
- Как тебе эта местность? - спросил Квин.
- Красиво. Лучше, чем в городе. Не люблю города. Люблю небо и лесные просторы, - сказала Уэйд.
- Признаюсь, я тоже. Здесь нас окружает жизнь, а в городах – машины. Но согласись, без машин не обойтись. Ты же сама работала с компьютерами.
- Но компьютер не заменит мне весь мир. Он обманывает, создает лживые реальности.
- Все относительно, - философски сказал Квин. – Может, мы тоже в придуманном кем-то мире.
- Но мы чувствуем, что здесь – жизнь, а там – нет. Как мы это чувствуем, я не знаю, но ошибиться здесь невозможно.
- А вот некоторые чувствуют и все равно ошибаются, - вставил Квин.
- И это печальнее всего.
Квин обвел взглядом тропинку, деревья, виноград.
- Подумать только, всего тысячу лет назад здесь текли руки жгучей лавы, жизни не было и в помине, подземное царство враждовало с наземным. Все тряслось, бушевало, гремело. Летели камни, раскаленные брызги… А теперь… тут зелень и цветы, цветы, цветы – много цветов, плоды и синее небо без облаков. Жизнь возникла снова. На лаве, на камнях. Почему? Потому что она - жизнь?
- Потому что она – истинная.
- Но возвращается не только доброе. Но и злое.
- Не знаю, верны ли мои мысли… но мне кажется, что зло мы возвращаем сами – без нашего усердия оно бы просто исчезло. А добро – оно возвращается, зовет нас, напоминает о себе, даже если мы забываем о нем, не слышим его. И именно потому мы все же живем – потому, что у нас есть незримые, добрые помощники, поддерживающие нас, когда мы сами не можем идти.
- Грандиозно! – пробормотал Квин. – Если б это было так…
- Я думаю. Что-то такое есть. Должно быть непременно. А на Истинность моих мыслей я не претендую. Не мое призвание…
Какое-то время они обдумывали слова друг друга. «Мы меняемся на глазах, - думал Квин. - Я не узнавал Уэйд, теперь не узнаю себя. Это не может быть просто влюбленность. Что-то иное происходит. Более важное».
- Пора в путь, - сказал он, вставая и подавая руку Уэйд. – Нам осталось пройти совсем чуть-чуть – и мы увидим небо и далекую землю.
- Небо тоже будет далеким.
- Увидим, - произнес Квин.
Г Л А В А IV.
Через пятнадцать минут наши друзья были уже на вершине.
- Ох, не знаю почему, но мне эта последняя миля далась тяжелее, чем весь предыдущий путь, - пропыхтел Квин.
- Я тоже устала, - призналась Уэйд.
Они стояли на вершине и глядели на облака.
- Смотри! Они проплывают совсем рядом! Протянешь руку и…
- Вымокнешь, - усмехнулась Уэйд. – Они несут дожди, ты забыл?
- Опять ты о реальности! – пожурил ее Квин. – А я уже хотел предложить тебе прогулку в облаках.
- Но у нас нет с собой зонтика.
- Да к тому же, мы опоздали на последний рейс: они уже удаляются.
И верно – небо стало чистым: голубым и огромным, а мохнатые облака уплыли прочь.
- Если они уйдут в другой мир, то пускай передадут привет нашим родным, - крикнул Квин. – Чтобы ждали нас и не волновались.
- Чтобы ждали… Передадут обязательно, - сказала Уэйд.
Она подошла к самому обрыву.
- Квин, взгляни! Какая красота!
Он подошел… и в восхищении замер.
- И точно – красота! Какие дали! Мы на такой высоте – словно на небе! – Квин поднял руки вверх, изображая крылья, и воскликнул:
- Уэйд! Представь, что мы – птицы перелетные, лебеди! Мы летим в небе и видим эту землю. Вышина и полет – все наше. Дай же руку! Какая все-таки наша земля красивая.
- И незачем заводам еще приукрашивать ее. Этот макияж ей не к лицу.
- Люди образумятся. И восхищение великолепием Земли им поможет. Уэйд, я бывал в горах, но таких пейзажей не видел. Мы точно медленно перемещаемся – так медленно, что не замечаем. Мы парим.
Уэйд с улыбкой смотрела на него.
- Ты такой красивый, когда радуешься природе и восхищаешься ее созданиями.
- Я сам не свой, я знаю, - улыбнулся он.
- Мне кажется, люди потому боялись подниматься на вершины, что там они ощущали себя птицами, а спускаясь, теряли крылья и снова становились людьми со всеми заботами и проблемами. Наверху все чувствуешь острее: и радость, и боль, и печаль…
- И счастье, что главное! – Квин обнял ее. – Люблю тебя, моя возлюбленная! Я бы навечно остался с тобой здесь, на этой вершине.
- На вулкане любви, - добавила Уэйд.
- Пусть так. Что нам вулканы? Они отбушуют и уснут, а птицы летают вечно, и вершина вечно стоит над землей, и мы здесь – тоже вечные.
- Ты говоришь интересные вещи, хотя не читал книг. Выходит, восхождение действительно учит.
- Я говорю то, что чувствую. А мудрость это или нет, какая разница? Я просто радуюсь.
Уэйд сделала еще шаг вперед.
- Эй, осторожно все-таки! Может, у тебя и есть в заначке крылья, но у меня их нет. Еще улетишь от меня – и не вернешься больше,
Уэйд вдруг пошатнулась – Квин одним прыжком очутился рядом с ней и подхватил ее. Они отошли от обрыва.
- Ну что я говорил – осторожнее. Ты как?
- Голова… закружилась, - проговорила Уэйд. – Ничего пройдет… Я не хочу уходить…
- Что? Я не слышу! –не мог разобрать ее слов Квин. – Ты хочешь уйти?
- Нет, остаться с тобой… - сказал Уэйд громче. У нее все еще кружилась голова.
- Мы и так вместе! – он не понимал ее.
- Пойдем сядем, Квин.
- Конечно. Давай обопрись на меня. Не волнуйся – я здесь.
Квин почувствовал беспокойство: на мгновенье лицо Уэйд стало таким же, каким было тогда у моря, когда она спускалась к нему с берега. Но это длилось пару секунд – не больше. Взглянув на взволнованное лицо друга, Уэйд невольно улыбнулась и провела рукой по его волосам.
- Спасибо, Квин. Ты добрый.
- Рад стараться, - вздохнул он.
- Всегда будь таким…
Уэйд опустила голову на землю и подняла глаза к небу. Квин последовал за ее взглядом. Его тревога уже прошла. Некоторое время они смотрели в далекую голубизну высокого неба и о чем-то думали. А может, не думали ни о чем, просто наслаждались великолепием открывшегося вида.
- Знаешь, Квин, я вот сейчас представила, что, быть может, мы живем в водах бескрайних морей. Под землей сокрыты моря, у наших наземных берегов текут реки и плещут океаны, по Млечному пути тоже струятся потоки. А вдруг и этот голубой воздух – невидимая вода и мы сейчас находимся на дне океана-неба.
- А деревья – водоросли, а облака – плавучие острова, - подхватил Квин. – Одного только жаль: мы не плаваем в этом мире – не умеем летать. Строим машины, а их все равно тянет вниз. Вот когда эта тяга исчезнет – мы полетим. Не зря я хотел изобрести антигравитатор.
- Возможно, нам нужно открыть его в себе…
- Кто же знает? Я теперь не уверен ни в чем. Я словно стал понимать больше, чем понимал всегда. Странная штука – путешествие по параллельным мирам. А путешествие по жизни – в особенности.
На этом разговор прервался. Никто больше не говорил ни о чем. Друзья просто смотрели в небо, и, быть может, их мысли вели незримый, безгласный разговор.
***
- Пора! Спускаться надо вниз, - сказал Квин 4-стопным ямбом, опуская взгляд с неба на землю. – Уже семь часов.
Уэйд медленно поднялась с травы и подошла к небольшому дереву, которое росло у самого обрыва. Квин встал рядом с ней, прислонившись к стволу.
- Скоро закат, - произнесла Уэйд.
- Да нет, еще нет ярких красок на западе. Солнце лишь чуть-чуть опустилось вниз, - возразил Квин. – У нас много времени.
- Еще несколько часов, - прошептала Уэйд. – Мне бы так хотелось встретить закат на вершине.
- Но ночью трудно спускаться вниз. Мы можем вернуться к морю и посмотреть закат там.
- Верно. Ну тогда пошли?
Она повернулась и направилась к тропинке. Квин последовал за ней. У входа на тропу они одновременно обернулись и еще раз окинули взглядом картину неба наверху и земли внизу. Им не хотелось расставиться с этой вершиной вулкана, словно они оставляли там нечто дорогое и родное. И Квин, и Уэйд смотрели на пейзаж, будто старались навечно запечатлеть его в своих воспоминаниях, унести с собой.
Квин наклонился к Уэйд и прошептал:
- Идем же. Мы же уходим не навсегда. Мы все запомним. И сможем вернуться сюда, когда захотим.
И он махнул небу рукой – в знак прощания.
- До свидания, закат и вершина, - сказала Уэйд.
Квин улыбался, глядя на нее. Что это Уэйд принимает все так близко к сердцу? Квин не осуждал ее – ведь он сам совсем недавно мечтал и грезил о полете в небе, которое похоже на океан… «В восхищении природой нет ничего предосудительного. Такая романтика мне по душе. Здесь слабость приобретает силу. А вот испытания надо переносить с твердостью. Если бы все плакали только перед природой, мир был бы давно счастлив», - к такому заключению пришел Квин.
Держась за руки, наши друзья стали спускаться вниз. Они почувствовали, что уже проголодались, и виноград пришелся очень кстати. Постепенно легкая грусть улетучилась, и они весело заговорили друг с другом.
- Ну, какие теперь планы? – спросил Квин. – Предлагаю закончить день в каком-нибудь кафе у моря.
- Согласна, - ответила Уэйд. – Тогда поспешим.
Спуск был пологим, идти было очень легко, на пути не попадалось никаких препятствий.
- Давай наперегонки! – крикнул Квин. И, весело смеясь, они сбежали с горы и одновременно достигли условного дерева.
- Ничего, пускай сегодня будут два победителя, - смеялся Квин. – Я, если честно, и не думал, что ты так быстро бегаешь.
- Признайся, что подыгрывал? Но за это спасибо, - сказала Уэйд. – Ну, теперь к морю?
- К морю! – кивнул он.
Г Л А В А V.
- Смотри, Уэйд! Что это такое? – воскликнул Квин.
Они попали на небольшой мыс, вдававшийся глубоко в море. До берега, откуда началось их путешествие и где они хотели бы его закончить, их отделяли шесть миль. Путь был неблизкий: друзья понимали, что пешком до заката солнца они вряд ли успеют дойти, а ехать не хотелось.
Внимание Квина привлекла вывеска на домике, который стоял у самой воды. Здесь располагалась какая-то станция, судя по всему, предназначенная для исследования подводных глубин.
- Здесь написано: «Посетите Глубинные гроты!». Это что-то вроде экскурсии, я думаю, - сказала Уэйд.
Квин подошел к человеку, стоявшему неподалеку, - видимо, работнику станции, и поинтересовался, что это за гроты.
- У воды под землей располагается целая галерея пещер с рекой и, как туннель ведет вон на тот берег, - ответил он. – Желающие прогуляться по ним могут взять лодку и фонарь. Опасности никакой нет, эти гроты давно исследованы, туристы бывают тут каждую неделю.
- Что скажешь, Уэйд? – спросил Квин. – Нам ведь как раз надо на тот берег, а это самый короткий путь. Через час будем на месте.
- Ты хочешь проплыть подземными гротами?
- А почему бы и нет? Ты же не боишься?
Уэйд возмутилась:
- Конечно, нет! Как ты можешь сомневаться в этом?!
- Я пошутил, - засмеялся Квин. – Я не сомневаюсь, что ты смелая. Тем более эта прогулка совершенно безопасна.
- Тогда поплыли, - сказала Уэйд.
Через десять минут они были уже в лодке и подплывали ко входу в Большой Грот. Течение было попутным и Квину почти не приходилось пользоваться веслом.
- Они обещали, что пещеры будут освещены. Надо следовать знакам на поворотах, чтобы не заблудиться, - говорил Квин.
Течение несло их вниз, свет пропал из глаз, и лодка нырнула под каменный свод пещеры. Минуту ничего не было видно, потом вверху вспыхнули огни. На стенах висели фонари – через каждые десять метров - и освещали длинный подземный туннель. Свод пещеры то уходил вверх, то опускался так низко, что приходилось наклонять голову. Река текла лениво и медленно, но на перекрестках течение усиливалось, и следовало быть внимательным. Квин вскоре освоился со своей обязанностью рулевого и уверено вел лодку по подземелью.
Долгое время друзья молчали, восхищенные великолепием гротов. Картина действительно завораживала. Каменный коридор и свод-арка над головой, тусклый свет фонарей, блеск сталактитов, плеск волн, разноцветные камни стен и, наконец, полная тишина, царившая в пещерах, - все это рождало ощущение чего-то загадочного, необъяснимого, чудесного… Друзья были глубоко под землей, далеко от ясного неба и солнца – в самом сердце подземного царства.
- Мне эти пещеры напоминают туннель, через который мы перемещаемся, - сказал Квин. – Кажется, вот завернешь за угол – и вспыхнет яркий свет и ты окажешься в другом мире.
- Мне пришли на ум похожие мысли, - согласилась Уэйд. – Любой длинный коридор или туннель рождает чувство ожидания и легкой тревоги. Ты все думаешь, когда же дойдешь до его конца и куда попадешь.
- А мне хотелось бы, чтобы он побольше не заканчивался, - сказал Квин. – Я бы плыл по этому коридору долго-долго. Я наслаждался бы бесконечным плаванием и постоянным ожиданием чуда.
- Жизнь ведь часто сравнивают с таким вот туннелем-лабиринтом, пролегающим под землей.
- Или с длинной дорогой, протянувшейся через цветущие поля и густые леса под ярким солнцем. Меня привлекают оба пути, но все же я выбрал бы светлую дорогу – просторную и вольную.
- Какой же путник не мечтает о ясной, безоблачной дороге? Но и эти глубины привлекательны. В них есть своя красота и тайна, скрытая тайна, которую не разгадать при свете солнца. Чтобы понять ее – надо спуститься под землю, под воду – в самую глубину жизни.
- Но такие глубины и очень опасны! Можно заблудиться и остаться навеки в их власти. Потерять путь наверх так легко, - покачал головой Квин.
- Надежда на свет солнца всегда выведет.
- А если исчезнет и она?
- Такого не бывает. Что-то хорошее всегда остается. Не будет надежды, останется любовь, не будет ее – появится стремление жить, бороться и искать выход.
- Но человек должен быть мужественным в таком случае, должен сражаться за свое освобождение из глубин подземелья. Даже если все про него забыли, сочли навеки погибшим, он обязан оставаться живым. Живым душой, потому что без нее все мертво.
- Это уже другой вопрос. Спускаться же вниз нужно с надеждой выйти оттуда. Иначе бы никто не решился прыгнуть в твою воронку, Квин.
- Я решаюсь каждый раз на полет потому, что знаю, что эта дорога куда-нибудь выведет. И что в конце концов… - он вздохнул, - она приведет домой. Лучшего солнца мне и не надо.
Уэйд молча кивнула.
- Да, - продолжал Квин, - нам пора домой. Мы открывали другие миры, разгадывали тайны, но одну так и не смогли открыть – почему нас так тянет домой. Говорят, что все миры Вселенной – нам родные, но все же есть один-единственный, который ближе остальных. Он – наша мечта, наша цель, наше счастье. Только один – зато самый любимый. Мир, имя которому Дом.
- Ты вернешься туда, Квин. Я верю, - произнесла Уэйд, обняв Квина за плечи. Он прижал ее к себе.
- Мы вернемся туда вместе. Иначе он не будет Домом.
- Из странствий… очень редко возвращаются все, - прошептала она.
- Ты о Профессоре? – вздохнул Квин.
Уэйд не ответила. Она опустила голову и точно о чем-то задумалась.
Раздался плеск воды. Близок был поворот. Квин взялся за весло. Внезапно послышался грохот, весь грот сотрясся, точно от какого-то подземного толчка, фонари впереди погасли, пещера погрузилась во тьму. Через лодку перекатились несколько волн, ее подбросило, и она ткнулась носом в стену.
- Держись! – закричал Квин, схватив Уэйд за руку. Сильный толчок едва не выбросил его из лодки. В темноте было непонятно, что происходит. Подземный гул усиливался. Стены вздрагивали.
- Должно быть, землетрясение, - крикнул Квин. – Нужно выбираться отсюда.
Уэйд нащупала на дне лодки фонарь и включила его. Их озарил слабый свет.
Квин схватился за весло.
- Плывем вперед! Скоро должен быть выход.
Их встряхнул новый толчок – волны отбросили лодку далеко вперед и путешественники едва успели схватиться за ее края, чтобы не выпасть. Сверху упали в воду несколько камней, подняв тучу брызг.
Гул становился все громче. Казалось, он исходит не из глубин земли, а рождается в дальних туннелях. С каждой минутой гул приближался к друзьям.
- Это не простое землетрясение! – пробормотала Уэйд. – Я же говорила – здесь сокрыта тайна.
- Не хочу встречаться с ней! – воскликнул Квин и, оттолкнувшись веслом, погнал лодку вперед. Уэйд освещала дорогу фонарем, внимательно следя за дорогой. Гул нарастал. Толчки продолжались, хотя прежней силы не достигали. Темные стены зловеще глядели на путников, не предвещая ничего хорошего. Прошли долгие пятнадцать минут. Выхода не было видно. Гул слышался совсем рядом, его сопровождал странный стук.
- Мы своими разговорами разбудили здесь что-то страшное! – пробормотал Квин.
Было такое ощущение, что кто-то нещадно бьет по стенам тяжелым молотом. Дрожь воды усиливалась. Волны поднимались – они уже несколько раз заплескивались в лодку.
Уэйд схватила второе весло.
- Оставь, ты же не умеешь! – крикнул Квин.
- Я уже учусь. Греби, Квин, вперед, только вперед!
- Ну где же выход?! – в голосе Квина слышалось отчаяние.
Уэйд ничего не говорила. Она с мольбой всматривалась в черные коридоры. Мрак сгущался. Шум заполнил все пещеры. Отчаяние росло. И тут… Уэйд показалось, что впереди блеснул свет.
- Квин! Свет! – больше она ничего не успела крикнуть.
Волны подбросили лодку вверх и она, перевернувшись, упала в воду. Уэйд выпустила фонарь из рук и их окутала мгла.
Квин почувствовал, что погружается в черную, трепещущую воду. Он потерял координацию, не знал, где верх, где низ. Ему стало страшно… Но на мгновенье блеснул свет – Квин рванулся туда и вынырнул. И тут он вспомнил про Уэйд.
- Уэйд! – ответа не было. Ни за что на свете он не погрузился бы опять в этот океан мрака! Страх сковал его. Но страх потерять Уэйд был сильнее. Квин снова нырнул в глубь.
Он искал ее руками – но кругом была одна вода. Квина пронизал ужас. Воздуха уже не хватало, но он все искал. Квин боялся, что не заставит себя нырнуть в третий раз. Он забыл про все, закрыл глаза (рассмотреть что-либо все равно было невозможно), он искал… и наконец его рука коснулась ее руки, он крепко сжал ее – и поплыл наверх. Как Квин понял, куда плыть, он не знал. Но не ошибся – через секунду он снова смог вдохнуть воздуха.
- Ты в порядке? – спросил он.
- Нормально! – прошептала Уэйд, тяжело дыша. – Я тебя искала… но ты пропал. Я испугалась, что ты утонул…
- Я жив, - выдохнул он. Так значит, разлученные во тьме, они все же продолжали искать друг друга. И нашли. Но медлить было нельзя.
- Сможешь плыть? – крикнул Квин.
- Да, - ответила Уэйд.
Квин с тревогой смотрел вперед. Там был виден тусклый луч света. А сзади завывал все тот же гул и бил невидимый молот. Друзей окружала тьма.
- Вперед! Иначе не успеем…
И они поплыли. Все быстрее и быстрее.
Свет становился ярче, но гул их догонял. Волны старались утянуть их в глубины воды, камни падали совсем рядом – пещеры не хотели отпускать своих пленников.
Что-то чудовищное, таинственное гналось за ними. Никто из них не мог понять – что. Грохот почти оглушал их, нависал над ними подобно грозному смерчу…
- Уэйд! За мной! – Квин увидел, что она отстает. Для разговоров не было времени. Он схватил ее за руку и поплыл дальше. Уэйд помогала, как могла.
Выход уже был виден. Но течение словно изменило направление: оно несло их обратно – в объятия тьмы.
- Врешь… не схватишь! – бормотал Квин. Собрав все силы, он рванулся к выходу – и… попал в полосу чистого света. Еще пару секунд и они выплыли из мрака. Течение на их глазах снова изменилось – друзей отбросило далеко от подводных пещер.
Гул стих. Стук исчез. Ослепительно светило солнце. Океан был спокоен. Подводных страхов как не бывало.
Минуту Квин и Уэйд смотрели друг на друга, словно спрашивая, что это было.
- Не знаю, - пробормотал Квин. – Но я здорово перепугался.
- Значит, это был страх, - сказала Уэйд.
Квин промолчал. Они поплыли к берегу, и вскоре были на твердой земле.
Г Л А В А VI.
Квин в изнеможении лежал на прибрежном песке, и волны плескались у самой его головы. Все силы закончились, он не мог заставить себя подняться. Солнце нежно согревало его, тихий шум моря убаюкивал. Подводное приключение казалось только призрачным сном, который прогнали прочь эти светлые лучи заката.
Квин с усилием приподнялся и сел на песке. Потом помог встать Уэйд.
- Эй, ты как? – спросил он. – Все еще чувствуешь слабость?
- Все в порядке, - сказала она. – Просто очень испугалась, когда это нечто почти схватило нас. Руки просто отказались повиноваться мне. – Уэйд помолчала. – Ты спас мне жизнь, Квин.
- Что ж, мне это было очень приятно, - ответил Квин, забыв про все свои далеко не приятные ощущения в подводном гроте. Он посмотрел на море и скалы вдали.
- Я вот думаю, а действительно ли нам угрожала опасность? Нет, - поспешил возразить Квин на красноречивый взгляд Уэйд, - не когда мы чуть не утонули, а до этого. Ну, был гул, но ведь ничего страшного он не предвещал! И толчки прекратились. Но стоило нам испугаться и побежать, как они усилились. Странно.
- Ты хочешь сказать, что мы убегали от собственного страха? И наш ужас привел к тому, что мы едва не утонули?
- Может быть, и так. Ведь за нами гналось что-то необычное и оно становилось все страшнее и страшнее, чем больше мы пугались.
- Получается, если бы мы не испугались, то все стихло бы само собой?
- Ну, этого я не говорил. Но удивительно то, что теперь я совершенно не боюсь, а пережитый ужас обычно сохраняется надолго.
- Может, ты и прав. Но испытывать судьбу я не хочу. Я не готова снова спуститься в грот.
- Я тоже, - сказал Квин, поднимаясь. – Одно несомненно: мы встретились с тайной, тайной глубин, о которой так долго разговаривали. И пока мы не в силах ее разгадать. Возможно, в другой раз нам повезет больше.
Уэйд тоже поднялась.
- В этой мокрой одежде становится холодно, - поежилась она.
- Давай зайдем на базу. Пожалуемся там на безобразия, которые устраивают «загадки пещер», пугая честных исследователей.
- Спорим, что они нам не поверят.
- Кто знает? Надо же им объяснить, куда мы дели лодку!
- Ну тогда пошли.
- Подожди, - Квин остановил ее.
- Что такое?
- Надо отметить счастливое спасение! Я же спас тебя, значит, я герой?
- Ну да, если хочешь.
- А что полагается герою из остросюжетных фильмов?
- Новое чудище?
- Благодарность!.. – протянул Квин. – Ну поцелуй меня хотя бы!
- Вот оно что! Нет.
- Почему-у?
- А если влюбишься? Что я тогда с тобой делать буду?
- Ну как героя… Уэйд. Я так же старался, спасал тебя… - огорчился Квин. – Вот тебе честное слово, что не влюблюсь!
- Серьезно?
- Ей Богу!
- Ну тогда держи!
Она быстро поцеловала его и прежде чем он успел что-либо сделать, уже поднялась наверх, к базе.
- Хм, можно было и побольше отблагодарить, - сказал Квин, но, в общем, он был доволен. - Надо же мне хоть раз представить себя героем.
И он побежал догонять Уэйд.
***
- Ты угадала. Они нам не поверили ни на йоту! – сказал Квин.
Друзья поднимались по откосу берега к дороге.
- Хотя бы дали высушить одежду, - ответила Уэйд. Она закуталась в куртку. – Мне что-то до сих пор холодно.
- Бывает, - произнес Квин. – Солнце-то уже садится.
Они обернулись к морю и подняли глаза на небо.
- У нас остался один час, - сказала Уэйд.
- Ну что ж, давай зайдем вон в то кафе, - ответил Квин. – Ведь мы так и собирались сделать. Но эти противные пещерные страхи перепутали все наши планы.
- В кафе так в кафе, - согласилась Уэйд. – Прекрасное завершение дня.
Квин улыбнулся, но ничего не сказал.
***
Кафе «Синий берег» располагалось недалеко от воды. Здесь слышен был шум прибоя. Людей почти не было. Это очень обрадовало Квина. Уединение было весьма кстати.
Они сели так, чтобы видно было море. Блюд было немного, и имеющиеся оказались не самыми изысканными. Но их вполне хватило, чтобы утолить голод, а большего друзьям было не нужно.
Тихо играла какая-то незнакомая музыка. Друзья вели неторопливый разговор. Обсуждали события дня, вспоминали предыдущие скольжения. А по временам просто молчали, наслаждаясь прекрасным вечером.
Заиграла другая музыка, судя по всему, классическая. Легкая и приятная, они словно парила над волнами и носилась в вечернем небе.
- Похоже на Шопена, - сказала задумчив Уэйд. - Шопен над морем.
- Ты разбираешься в классике?
- Нет. Просто некоторые мелодии угадываются легко, если ты их когда-то слышал и они тебе понравились. А где слышал и когда – можешь и не вспомнить.
- Как это можно вспомнить то, о чем ты не помнишь?
- Я не знаю как. Но такое случается. Разве ты никогда не сталкивался с тем, что нечто, о чем прежде ты никак не мог знать, вдруг оказывалось тебе таким знакомым!
- Может, и сталкивался. Память вообще вещь непонятная.
- А внутренняя память тем более.
Они сидели тихо – слушали Шопена. Музыка казалась им столь близкой и родной, точно доносилась из Дома.
- Я постигаю прелесть классики, - сказал Квин. – Ее красота необъяснима и ее трудно затмить. Современная музыка и приятна, и нежна, а до Шопена ей далеко. Неужели прежние композиторы знали секрет, который мы теперь потеряли? Все меньше прекрасной музыки, великих картин, да и произведения литературы уже не волнуют так, как прежде. Неужели мир старится?
- А может, стал слишком юным и играет всем этим, как ребенок? Так, что и сердиться на него трудно.
- Опасные это игры, опасные. Как бы не закончились пожаром в собственном доме.
- А что делать?
- Нам или им? Им – не знаю. А нам? Ну, во-первых, не ломать дров. Во-вторых, если и наломаешь по случайности, не подбрасывать их в общее пламя.
- А в третьих? – улыбнулась Уэйд.
- А в-третьих, - сказал он, взяв ее за руку, догадайся.
Уэйд засмеялась.
- Что же, добрый мой философ, кажется, я догадываюсь, - она помедлила. – Не волнуйся, Квин. Будут и прекрасные произведения, и прекрасная музыка, и прекрасные люди. Все еще будет, нужно только уметь ждать. Великое часто рождается совсем рядом, да мы не смотрим на него. Чтобы не пропустить прекрасное – надо внимательнее смотреть на мир. Смотреть во все глаза.
- Да, - произнес Квин. – Да, - повторил он и посмотрел на море. Потом перевел взгляд на Уэйд. Но она думала о чем-то своем и не замечала его взгляда.
- Где сейчас твои мысли? – спросил он. – Витают вместе с мелодией Шопена?
- Нет, - она покачала головой. – Я вспомнила о другой мелодии. Не помню, кто ее автор. Я слышала ее всего лишь раз, но запомнила надолго. Она прекрасна и печальна. Там поют трубы – словно возносишься ввысь, улетаешь далеко от земли. Но нет плавности и легкости у этого полета. Тебя что-то тянет вниз. Незримая реальность зовет – а расстаться с миром нет сил. И в этих звуках столько слез, столько страданий. Наверное, композитор написал ее для великой трагедии. Вот только не знаю, для какой. Чья-то неведомая жизнь бьется и плачет, величие рождает тоску. Эта музыка так заворожила меня, что я слушала ее раз за разом, не смея уйти. А чем она меня так взволновала и почему я сейчас вспомнила о ней – честное слово, не знаю. Мы многого не знаем.
Квин слушал ее и точно слышал эту музыку. Звуки далекой трубы заставили его вздрогнуть, по сердцу прошел холод. Квин взглянул на море – оно стало тихим, величественным и суровым.
- Я вспомнил эту мелодию. Ее написал Лист, а может, Бетховен. Не знаток я музыки. Но пожалуйста… не будем вспоминать об этом. Не нужно боли, страданий. Наш вечер так ясен и красив – зачем нам печаль? Для каждой мелодии настает свое время. Но пусть сейчас играет Шопен.
- А разве я возражаю? – спросила Уэйд, подняв воротник куртки. – Прохладно становится, - добавила она.
Квин хотел дать ей свою.
- Не стоит, я согреюсь, - улыбнулась она.
Вновь заиграл Шопен. Его музыка успокаивала и согревала. Тревога ушла. Квин вздохнул свободнее.
- Жаль, здесь негде потанцевать…
- А ты возьми меня за руки и представь, что мы танцуем.
- Давай, - и Квин сжал ее руки и закрыл глаза. И удивительное дело – он и в самом деле представил этот танец.
- Прямо виртуальный сон…
- Это лучше. Это наше воображение.
- Внесем элемент реальности?
- Какой?
- Вот такой! – и Квин открыл глаза и, приблизившись к Уэйд, поцеловал ее. – Мы все-таки влюбленные до заката солнца. Ответишь?
На этот раз она ничего не возразила.
- Не сомневайся, - и последовал ответный поцелуй. Они не заметили, что для разыгрывающих любовь он был слишком долгим и нежным. Квин посмотрел на Уэйд.
- Все происходящее кажется мне таким истинным и реальным, будто это не игра. Не обман…
- Мы решили притвориться, что влюблены. Лишь это притворство – игра. В все остальное – правда.
- Твои опасения были не напрасны. Нам грозит влюбиться по-настоящему.
- Не грозит.
- Почему?
- Ты знаешь, - улыбнулась Уэйд.
Квин покачал головой так неопределенно, что было не ясно, соглашается ли он или не понимает решительно ничего.
Уэйд взглянула в окно.
- Солнце скрылось!
Квин вздрогнул. И опустил глаза.
- Вернемся на берег. На ту скалу, откуда все началось.
И, попрощавшись с гостеприимным кафе, они направились к обрыву.
Г Л А В А VII.
Они стояли у моря. Солнце уже скрылось, но облака на западе еще хранили яркие краски заката.
- Мы вернулись, - сказала Уэйд. – Наш путь окончен.
- Вот и все, - пробормотала Квин, глядя в темно-синюю даль.
- Закат наступил. Теперь… мы свободны, - проговорила Уэйд.
Квин словно не слышал ее.
- Подумать только… - произнес он. – Мы были на вершине, среди облаков, мы спускались в подземные гроты, мы дважды едва не погибли и дважды спаслись. Мы столкнулись с мрачной тайной глубин, мы открыли для себя радость и теплоту музыки. И все это – один вечер! Он вместил в себя столько дней и вечеров, столько событий нашей жизни!
- Это был прекрасный вечер. Спасибо, Квин, что подарил мне его.
- Я давно не отдыхал так хорошо. И я не знаю, как теперь вернуться к обычным будням после такого удивительного дня.
- Друзья нам не поверят, - сказала Уэйд.
- Знаешь, что? Давай не будем им ничего рассказывать. Пусть это останется нашей с тобой тайной. Прекрасной тайной…
- Давай, - кивнула Уэйд.
Ей становилось все холоднее. Нужно было возвращаться, но она не могла заставить себя сдвинуться с места. Квин тронул ее за руку.
- Уэйд, да ты совсем замерзла! Что это сегодня с тобой? – он снял с себя куртку и накинул ей на плечи.
- Спасибо, - поблагодарила Уэйд.
- Слушай, путь не близкий, а машины здесь почти не ходят. Давай я разведу костер, ты быстро согреешься – и тогда пойдем?
Уэйд слабо улыбнулась, глядя на своего друга.
- Что ж, давай, - она понимала, что Квин тоже не хотел уходить.
- Я мигом, пойду отыщу какого-нибудь хвороста для костра, - и Квин умчался собирать «дрова».
Уэйд спустилась с утеса и села на камень, закутавшись потеплее в куртку. Было ясно, что их игра зашла далеко. Да, они попались – они начали в нее верить!
Квин натаскал целую кучу хвороста. Где он успел найти столько – Уэйд не знала. Видно, очень старался. Вскоре весело затрещал огонь, стены утеса осветились, стало теплее.
- Ну вот – грейся! – сказал Квин и сел рядом с Уэйд. – Еще не хватало совсем замерзнуть.
Минут десять они сидели молча. Уэйд не заметила, как Квин взял ее за руку и крепко сжал. Должно быть, он сам этого не заметил. Уэйд почти согрелась.
- Может, пойдем?
- Сейчас. Догорит костер – тогда пойдем.
Уэйд не возражала. Будь что будет. Почему-то они продолжали обманывать друг друга и даже самих себя, не подозревая, что правда и игра уже давно смешались и перепутались.
Уэйд закрыла глаза и прислонилась к стене утеса. Она решила, что Квин позовет ее, когда костер догорит. И Уэйд не видела, как он постоянно подбрасывал хворост в огонь. И костер продолжал гореть долго-долго. Уэйд почувствовала, что сильно устала за этот день, так сильно, точно прожила длинную жизнь. Глаза закрывались, она и не заметила, как заснула.
Зато Квин увидел это. Он облегченно вздохнул. «Она устала – зачем же я буду ее будить? Пусть вечер продлится еще несколько часов. Но уже ночь. Ночь». Он поднял глаза на небо. Уже совсем стемнело. Они были одни на этом пустынном береге, но Квин не чувствовал себя одиноко. Он боялся только одного - вернуться в обычный мир. «Темно. Тем лучше: у нас ведь нет фонаря, а в темноте лучше не взбираться наверх. Переночуем здесь. Что же тут такого страшного?».
И, подбросив хворосту в костер, Квин откинулся спиной на какой-то холмик и закрыл глаза. Через минуту он уже спал.
***
Квин проснулся, когда на небе уже кружились звезды. Он медленно открыл глаза, и долго смотрел на далекие созвездия. Наконец Квин улыбнулся, словно ему открылась великая тайна.
- Уэйд! Ты спишь? Посмотри, какая красота на небе!
Она вздрогнула во сне. Квин наклонился и поцеловал ее. Уэйд улыбнулась и приподнялась.
- Дрова… уже догорели?
- Почти… - Квин обнял ее и постарался загородить погасший костер, в котором тлели одни угли.
Уэйд засмеялась и прижалась к нему.
- Останемся здесь, - говорил Квин ласково. – Луна не поднялась, добраться домой будет не просто.
- Но Квин… - он не дал ей договорить, поцеловав ее снова.
- И так какой же это по счету поцелуй героя?
- Хоть сотый, хоть тысячный – все твои, все – для тебя.
- Закат уже прошел. А мы… все еще влюблены…
- Забудь об этом, - Квин все еще обнимал ее, - я люблю тебя. По настоящему.
- Я знаю. Я тоже тебя всегда любила. Всегда, - она обвила руками его шею и снова закрыла глаза.
Так сидели они. Звезды светили, взошла Луна и раскинула всюду свои бледные тени. Друзей баюкало море, нашептывая о чем-то дивном. Уэйд хотела еще поговорить с Квином, сказать ему что-то важное напоследок, но глаза закрывались, ее окутывал сон. Она покорилась. И, сжав руку Квина, Уэйд уснула.
Но Квин не спал.
- Уэйд! – позвал он. Она не отзывалась. Квин вздохнул. Будить ее он не решался. Некоторое время Квин продолжал сидеть вот так, обнимая ее. Потом осторожно опустил на землю и лег рядом. Квин улыбался, он знал, что наконец-то все понял и открыл свое счастье.
Уэйд спала, Квин тоже вскоре заснул. А ночь, звездная ночь, царила над морем, оберегая их сон.
***
Над морем снова пронесся таинственный шум, Квин слышал его сквозь сон. Что-то неведомое заставило его проснуться. Сердце забилось сильнее. Квин вскочил и огляделся.
Наступило утро. Солнце уже выглядывало из-за туч, берег покрывал легкий туман.
Квин был один. Он не сразу осознал это. А когда понял, что покинут, то скорее удивился, чем встревожился.
- Почему она ушла? Мы бы вернулись вместе и никогда больше не расстались.
Куртка, которую он дал Уэйд, лежала рядом на камне. Почему-то Квин долго смотрел на нее. Он все еще не мог понять, почему Уэйд оставила его одного. Ведь Квин сказал, что любит ее. И он знал, что его чувство взаимно.
- Наверное… она не поверила мне. Решила, что это все еще игра. Я, возможно, не сказал ей всего, что чувствую. Не сумел просто. А может, Уэйд подумала, что я все равно хочу расстаться с ней, несмотря на нашу любовь? Она же сказала тогда – «простимся по-доброму»… Уэйд хотела пожертвовать своей любовью, чтобы я был свободен… Но зачем нужна свобода, когда ты одинок, никто тебя не любит и самое ужасное – ты не способен любить?
Квин вскочил на ноги.
- Я знаю, что произошла ошибка. Странно… Мы угадывали мысли друг друга, но не поняли самого главного. Или мы так привыкли обманывать самих себя, что научились ошибаться?..
Квин надел куртку и стал быстро подниматься по берегу.
- Во всяком случае, это поправимая беда! Ведь не случилось ничего страшного… - он вспомнил про гул и помрачнел. – Ничего, ничего, – убеждал Квин себя, - я все исправлю. Я найду Уэйд и скажу, что это все было по-настоящему.
При этих мыслях Квин невольно улыбнулся. Он пошел быстрее и вскоре поднялся на берег.
- Эй, Квин! Квин! – окликнул его кто-то сверху.
Квин поднял голову, и увидел на скале человека. Это был Рембрандт.
***
Квин быстро подбежал к нему.
- Слава Богу, Квин. С тобой все в порядке! – облегченно сказал Ремми. У него было усталое, измученное бессонницей лицо. Он так тоскливо смотрел на Квина, что тому стало не по себе. Ремми так изменился за день, что его было не узнать.
- Что случилось, Ремми?
- Уэйд…
Квин похолодел.
- Что с ней? Говори же!
- Она ранена… смертельно… Ты пропал… и мы думали, что он убил и тебя!
Если бы Квин закричал, то эти скалы бы зашатались. Но крик утонул глубоко в душе и Квин остался безмолвным.
- Как? Когда?
- Рикмен… стрелял в нее…
- Его же здесь не было!
- Мы ошибались… Не знаю… все произошло так быстро! Он напал – и Мегги ввязалась с ним в перестрелку и, должно быть, ранила. И он выстрелил в Уэйд… и скрылся…
Рембрандту трудно было говорить. Он беззвучно плакал.
- Два раза… в спину…сзади – и в спину… Крови было так много, что мы думали, не довезем ее живой… Она почти не стонала, но все… звала тебя… А потом впала в какое-то оцепенение…
Ремми дернул Квина за руку.
- Идем же! Мы должны успеть. Врач сказал, что ее спасет только чудо. Может, ты еще успеешь попрощаться с ней.
Квин до сих пор не мог поверить в случившееся. Может, потому он и не заплакал, не закричал. Квин все стоял, не в силах сдвинуться с места.
- Как это могло случиться? Ведь она ушла лишь утром. Уэйд, ну почему ты не дождалась меня?
- Ты ошибаешься, Квин. Это случилось вчера днем. Ты ушел и она пошла тебя искать. И наткнулась на Рикмена… свою погибель…
Квин остановился.
- Весь день и вечер… мы провели вместе!
- Тебе это, наверное, приснилось… Бежим, мы можем не успеть.
Квин медленно опустился на землю, обхватил голову руками и так и застыл. Внезапно он понял все. Понял, что с ними произошло то странное, удивительное, чудесное, чего не бывает на свете, но что все же иногда случается. Уэйд прощалась с ним, а он не понимал! Она медленно исчезала из жизни на его глазах, а он этого не видел! Ее слова, взгляды – все обретало новый смысл.
- Вот он, «Реквием» Листа. Теперь мне ясно все… - нечаянно сказал он вслух.
- Моцарта, - автоматически, не думая, поправил Рембрандт.
- Все равно…
- Пойдем же! Идем! – Рембрандту пришлось тащить его чуть ли не силой.
Наконец они добрались до остановки.
- Проклятье! Час пик! Пробка! – воскликнул Ремми. – Все против нас… все…
Он сел на обочину и заплакал.
Квин не видел ничего вокруг. Перед его глазами была лишь Уэйд – его Уэйд, живая и невредимая. Он знал, что не верит в ее смерть. А во что не веришь – того может и не произойти.
- Нет… Еще не время. Еще рано, - пробормотал он. - Она не уйдет туда без меня! – воскликнул Квин. – Ремми! Я побегу так. Начнется движение – нагонишь меня. А я должен спешить!
И он побежал. Квин не различал дороги – ноги несли его сами. Квин бежал все быстрее и быстрее. Он не уставал и с каждым шагом словно набирался сил.
Солнце поднималось, туман исчезал, мрак и черная тоска морозной ночи должны были уйти тоже. В просыпающемся утреннем мире не было места смерти.
- Только бы успеть! Господи, дай мне успеть вовремя! – думал Квин, мчась по дорогам. Его бег издали был похож на прогулку по воздуху. – Успеть… Тогда, Уэйд, ты не умрешь! Я знаю, как спасти тебя. Я смогу. Ты вернула меня к жизни, я спасу тебя от смерти. Ведь я люблю тебя…
Он бежал, бежал. Путь приближался к концу. Квин больше не печалился. В душу вошла светлая радость.
- Ты ведь звала меня – я приду. Я обниму тебя и твои раны заживут. Я поцелую тебя и разбужу как в сказке, дивной сказке.
- Ты спросишь – «Это сон?», а я скажу «Это уже жизнь. Наша жизнь. Полная испытаний, но такая прекрасная!».
- Не все сказки лгут – добрые сказки сбываются. Только бы успеть…
Квин был счастлив. Он был готов дарить любовь, добро, нежность. Теперь Квин мог победить смерть.
- Успеть… только успеть… не опоздать…
***
В кафе играл Шопен, его чистые, ласковые звуки парили над морем и уносились в синие дали. Небесная лазурь смыла все багровые пятна с нежной глади моря, и кругом воцарился покой. Лениво шелестела занавеска на двери старого кафе, словно приглашая зайти. Загадочный гул больше не появлялся, возможно, он исчез навсегда.
The End
Еще одно примечание. Должна признать, что одна из главных идей – свидание Уэйд с Квином после ее ранения - принадлежит не мне. Об этом вы сможете прочитать в одном из американских фанфиков. Но это единственное заимствование. В оригинале история выглядит как безумный сон Квина, ибо он знает о гибели Уэйд – она умирает на его руках. И все кончается самоубийством Квина, когда он узнает правду. В этом, как вы понимаете, нет ничего хорошего. Надеюсь, мне удалось вдохнуть в этот сюжет больше жизни.
Вход
FAQ
Поиск
